14.07.2016

Ольга Аминова: Главное – настроенность на счастье

Ольга Аминова, начальник отдела современной литературы

С Ольгой Аминовой, начальником отдела современной литературы издательства «Эксмо», я познакомилась благодаря этому интервью. До того были публикации, статьи, но все – заочные. И только личная встреча раскрыла эту удивительно гармоничную и красивую личность.

Конечно, мы не могли обойти стороной издательские темы, говорили о принципах отбора рукописей, изучении читательского спроса, о том, как создаются бренды в «Эксмо». Но главное – передо мной предстала цельная личность, увлеченная и вовлеченная в свою профессию. Испытывающая чувство удовлетворения от того, что делает хорошее дело: сеет разумное, доброе, вечное…

Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная Индустрия».

Ольга Аминова

Выбор профессии

– Светлана Зорина: Ольга, расскажите, пожалуйста, о себе. Как Вы пришли в издательство «Эксмо», что определило выбор профессии?

– Ольга Аминова: Когда я окончила школу, одновременно и художественную, и общеобразовательную, то передо мной встал выбор между живописью и литературой. Я приняла решение поступать в художественное училище. Не поступив, бороться не стала, посчитав, что, видимо, моя судьба – литература. Я окончила филологический факультет педагогического университета в Ульяновске, затем аспирантуру, защитила диссертацию и в течение 12 лет работала в родном вузе: преподавала историю русской литературы XIX и XX веков, поэтику. Однажды я решила, что нужно как-то «разомкнуть пространство», поучиться чему-то новому, и договорилась о стажировке в МГУ на кафедре истории русской литературы ХХ века. Моим руководителем был С. И. Кормилов. Я посещала лекции преподавателей, по чьим учебникам и монографиям работала. Мне посчастливилось послушать Валентина Евгеньевича Хализева, одного из лучших теоретиков литературы. Это было время освоения новых знаний и методических приемов. Я вернулась на свою кафедру. Но так случилось, что, познакомившись в Москве со своим будущим мужем, вскоре переехала в столицу.

– С.З.: Судьба изменилась…


    

В жизни так много интересного – стоит попробовать что‑то новое!

– О.А.: Да, судьба. Итак, в 2001 году я оказалась в Москве. Нужно было решить, что делать дальше. Конечно же, я могла преподавать в университете, в школе. Но заниматься больше педагогикой не хотелось. Зарплату вузовского сотрудника смешно даже называть, и основной заработок каждый преподаватель имел за счет индивидуальных занятий с абитуриентами. Репетиторство – это галеры, без которых не выжить. Я иногда казалась себе попугаем, который повторяет, повторяет, повторяет. Я помню острое ощущение отстраненности от предмета, от сути литературы в процессе постоянного повторения.

В итоге я пошла на курсы по маркетингу, рекламе и PR. В жизни так много интересного – стоит попробовать что-то новое! Окончив курсы, далеко от литературы не ушла – стала скакать по журнальным издательствам: «Warner World Media», медиахолдинг «Моя семья»… Благодаря стечению обстоятельств работала даже генеральным директором издательского дома «Гамма». Это было счастье неимоверное, потому что здесь выходили журналы «Художественный совет» – о методиках рисования, художественных материалах, художниках, «Deko» – о прикладном декоративном творчестве. Некоторое время была заведующей редакции «Лицейское и гимназическое образование».

Однажды раздался звонок из солидного кадрового агентства: меня пригласили на собеседование в «Эксмо» на позицию руководителя группы современной любовной прозы. Я работала с лучшими образцами мировой литературы, а тут вдруг какая-то любовная! Я категорически отказалась. Через какое-то время опять звонят: «Все-таки вы подумайте, не отказывайтесь сразу, в этом издательстве-гиганте есть перспективы роста». Решила: надо сходить. Профессиональная стабильность – это хорошо, но чревато стагнацией. Я из тех людей, которым нужно обязательно что-то преодолевать, и если преодолевать нечего, то я обязательно придумаю какую-то новую цель, к которой нужно стремиться.

В «Эксмо» я прошла многоступенчатое собеседование: с менеджером по персоналу, директором по персоналу, с заместителем директора первой редакции, ее директором, с главным редактором. Хождение по мукам, самое настоящее! Последнее собеседование представляло собой стрессовое интервью и проходило в присутствии нескольких топ-менеджеров. Главный редактор, Андрей Владимирович Гредасов, человек блестящей интуиции, умеющий тонко управлять людьми, погружает тебя в состояние стресса и смотрит на твои реакции. Знаете, какой он сделал вывод после первой встречи со мной? «Умеете держать удар», – сказал он. Для меня это было высшей похвалой. И я с большим уважением и пиететом стала относиться к нему, сумевшему понять это качество во мне скорее, чем убедиться в моих профессиональных навыках.

Таким образом, в 2006 году я оказалась в «Эксмо». Оно стало моим седьмым издательством. Поступила я на должность заместителя начальника отдела женской остросюжетной литературы с перспективой возглавить группу любовной литературы.


    

Я из тех людей, которым нужно обязательно что-то преодолевать.

Одним из главных завоеваний и побед того времени было для меня не погружение в тайны тайминга производственного цикла книги, не знакомство с секретами создания бестселлеров, не освоение маркетингового комплекса бренда, а расставание со снобизмом. Я думала: потребность людей в любовной литературе – это потребность в произведениях уровня Дж. Остин, потребность в детективе – уровня А. Кристи, Ж. Сименона. Ничуть! Я вдруг поняла, что утонченная, многоплановая, изысканная Дж. Остин нужна далеко не всем! И дело тут не в разрыве времен. Дело в читательских предпочтениях. В многоликости целевой аудитории. Кому-то нужна героиня уровня Татьяны Лариной, а кому-то – уровня серии «Шарм», о которой недавно в интервью вашему журналу говорил Николай Науменко. Но как же работать с этой литературой? Как работать с этой читательской аудиторией? Игнорировать ее нельзя, а опускаться до ее уровня не хочется. Как вписать себя, редактора, в эту многосоставную цепочку? И тут очень важно было вспомнить слова О. Э. Мандельштама: «Проявление интеллигентности – в умении говорить языком собеседника». Надо было научиться делать литературу не для себя, а для того читателя, который не сможет понять «Маятник Фуко», не сможет оценить блеска интеллектуальных построений Александра Мелихова. Для читателя, которому нужен бульварный любовный роман. Потому что именно бульварный роман часто оказывается единственным источником, через который простой человек осваивает тот опыт, который не может получить в жизни. Чтобы это понять, мне пришлось пройти через многое. И, поверьте, преодоление снобизма – это серьезная победа. Сейчас, когда я сама выбираю специалистов в отдел, я скорее не возьму соискателя без этого снобизма (он для меня – гарант знания литературы высокого качества), но откажусь от продолжения сотрудничества с этим редактором, от снобизма не избавившимся. Я чрезвычайно благодарна всем тем, кто помог мне в самом начале пути: Андрею Владимировичу Гредасову, Игорю Вячеславовичу Сопикову, Сергею и Ольге Рубис, своим коллегам. Я подпитывалась знаниями от них, они расширяли мое сознание.

Труд редактора (не важно, на какую ступень он перешел: руководитель группы, начальник отдела, заведующий редакцией) – это не только работа с текстом, с автором, это работа, связанная с психологией социальных групп. Ты осваиваешь новую для себя науку. Пытаешься представить портрет целевой аудитории (ЦА) той или иной книги. Иногда угадываешь, иногда нет. Признаюсь вам, что когда еду в метро или в электричке и вижу читателей наших книг, я тайно делаю фотографии, чтобы показать своим коллегам, правы мы оказались в определении ЦА или нет. И такие интересные вещи, такие опыты удается наблюдать…

Издательские кейсы

– О.А.: Приведу пример. В начале своей работы в «Эксмо» я занималась разработкой и развитием писательского бренда замечательного автора Татьяны Веденской. Нужно было сделать привлекательной ее серию для массового читателя. В центре всех романов Веденской стоит сильная личность, self-made woman. Такая, на которую ориентированы журналы life style. И я решила использовать в оформлении книг их стилистику: на обложку – крупным планом лицо актрисы или модели, текстовые выносы, цепляющие за живое, типа «89 способов подтолкнуть его к свадьбе». Весь информационно-рекламный аппарат серии «Дневник self-made woman. Романы Т. Веденской», ее художественное оформление были нацелены на уверенных и самодостаточных женщин 30-ти лет, добившихся первых успехов в жизни. Все было сделано вроде бы грамотно, но книги не продавались. В чем дело? Я помню, как Игорь Вячеславович Сопиков, он был тогда директором редакции, сказал: «Может быть, слишком независимые и холодные выражения лиц у твоих героинь на обложке? Может, сделать их чуть-чуть проще, добрее и ближе к людям?» Я согласилась. Мы с художницей, замечательной Ольгой-Марией Тумаковой, сделали их лица проще, одежду – демократичнее… Но книги все равно не продавались так, как рассчитывали! Мы предположили, что, может быть, не все читательницы понимают, что такое «self-made», и изменили название серии. И опять неудача. Литературный агент Т. Веденской Натан Яковлевич Заблоцкис делился своими наблюдениями: «Многие женщины подходят к выкладке Таниных книг, многие берут их в руки, но кладут на место». Я была в отчаянии. Тогда и было принято решение провести опрос фокус-групп, чтобы понять, в чем мы допустили ошибку. Итоги его позволили нам сделать грандиозное открытие: молодые деловые женщины, на которых была ориентирована серия, не читали эту литературу! Во-первых, им некогда. Они, скорее, потребители краткой информации, журнальной, но не книжной. Во-вторых, в силу своей ориентированности на моду они больше читают западную литературу, чем российскую. В-третьих, им неинтересно узнавать про себя, они уже пережили все то, что переживает героиня Веденской. Главными читательницами оказались простые женщины, домохозяйки 30–40 лет, которые мечтают о карьере деловых женщин и их стиле жизни. Для них эти книги служат хорошим зарядом. Они, скорее, не осмелятся на self-made, а будут представлять себя в качестве героинь романов. Они неактивны, недеятельны, нерешительны. Они лишь подключаются к чужому прорыву и компенсируют им свою инертность. И когда мы это поняли, полностью изменили концепцию издания Татьяны Веденской. Вместо стилистики дорогих журналов – стилистика романтической комедии, вместо призывов измениться самой, чтобы изменить жизнь к лучшему, – обещание, что все будет хорошо, что чудо не заставит себя ждать. Вместо рубленого шрифта – шрифт с засечками. Вместо строгости и стильности – бантики, конфеты, блестки. Успех пришел незамедлительно.

– С.З.: И как он выражался в тиражах?

– О.А.: Сейчас стартовый тираж Татьяны Веденской в твердом переплете – 12–15 тысяч, в обложке – до 30 тысяч экземпляров.

– С.З.: Вот уже 10 лет Вы в «Эксмо». Как менялась Ваша работа с авторами, книжными проектами? Поделитесь, пожалуйста, Вашими успехами и, может быть, неудачами.

– О.А.: Многое менялось. После того как сделала ряд успешных, на мой взгляд, проектов (это и создание бренда Олега Роя, и развитие серий Анны Берсеневой, писателя, нежно и трепетно мною любимого, и открытие многих других авторских проектов), мне предложили стать начальником отдела современной прозы. В него входит несколько групп: современная российская и зарубежная интеллектуальная проза, сентиментальная литература российских и зарубежных авторов. Современная проза была мне хорошо знакома. Интерес к ней не утратился со времени ее преподавания. Издавать интеллектуальную литературу, с одной стороны, проще, потому что тебе хорошо знакома ее целевая аудитория: эта проза удовлетворяет твои личные потребности. Работать с ней приятно. Во-первых, она обогащает тебя, не дает твоему мозгу закостенеть, дарит эстетическое наслаждение. Во-вторых, через нее ты осознаешь свою причастность к великому: к тому, что влияет на литературный процесс, на ход истории, в конечном счете. Но, как правило, узок круг потребителей этой литературы, плохо она продается. И сделать ее массовой, увы, невозможно. Осваивать определенные алгоритмы, приемы, секреты в работе с популярной литературой – задача гораздо сложнее. Что легче: угодить всем или угодить маленькой группе?

ММКВЯ. И. Муравьева, Н. Перова

ММКВЯ. И. Муравьева, Н. Перова


– С.З.: Но, например, «Обитель» Прилепина или «Лавр» Водолазкина – примеры интеллектуальной прозы – стали же бестселлерами?

– О.А.: Безусловно, но не для массового читателя. Я считаю, что их успеху сопутствовала литературная премия. И не абы какая, а первая премия «Большой книги». Когда имеется серьезный резонанс, тогда на книгу скорее обратят внимание. По сути дела, премия – это самый мощный пиар, который только возможен в сегменте интеллектуальной прозы. А сколько еще есть произведений, не менее достойных, по той или иной причине не получивших литературную премию!? И если этого не произошло, то о книге никто не узнает. А она есть, она прекрасна.

– С.З.: Какие еще были любопытные проекты?

– О.А.: Расскажу об авторской серии замечательного молодого писателя Александра Снегирёва. Он издавался и до «Эксмо». У него уже был сформирован набор качеств, который позволял говорить в узких кругах об особом авторском стиле. К нам Александр Снегирёв пришел с романом «Вера», взятым журналом «Дружба народов» для ближайших номеров.

В чем состояла моя задача? Прочесть все, написанное автором, провести маркетинговый анализ бренда и в конечном итоге попытаться создать бестселлер. Мне было интересно читать: за образом гламурного красавца-автора скрывался лишенный мачизма писатель-гуманист. Мне было любопытно проанализировать то, что сделали для Снегирёва другие издатели. Мне было важно понять, как были восприняты его «Нефтяная Венера», попавшая в шорт-лист «Нацбеста», «Моя малышка», «Тщеславие», «Чувство вины». Эти книги не имели большого тиража, но были замечены и читателями, и литературной критикой. Все они оформлены и текстово, и художественно хорошо. Но в разных стилях, в опоре на разные свойства прозы. Я поняла, что концепция издания этого автора не сложилась. В сознании читателей бренд Александра Снегирёва не сформирован.

Ольга Аминова

И мы начали работу. Хочу подчеркнуть, что работа эта командная. В ней я – лишь вдохновитель. Но что бы я делала без директора редакции Сергея Рубиса, без бренд-менеджера Марии Прониной, без художника Петра Петрова, без литературного редактора Ирины Добряковой, без фотографа, без аналитика, без многих моих коллег! Главное в прозе А. Снегирёва – это внимание к болевому. Его герой – молодой инфантильный горожанин, живущий вне жестких нравственных канонов, маленький человек, плывущий по течению и попадающий в нелепые, пикантные ситуации, – по сути дела, новый лик традиционного романтического героя. Таков его портрет сегодня. Среда его обитания – это мир, в котором границы между добром и злом размыты. Но у героя есть потребность, порой нечетко осознаваемая, в доброте, красоте, справедливости, любви. Мечта и реальность противопоставлены. Но резкой антитезы нет, отсюда нет и трагедии, а есть лишь грустный, печальный анекдот. Проза Александра Снегирёва – это проза о любви и боли. Эти качества оппозиционны друг другу и одновременно едины. Исходя из этой концепции, мы продумывали позиционирование автора. И, как мне кажется, оно оказалось правильным.

– С.З.: Насколько успешным оказался бренд «Александр Снегирёв»?

– О.А.: Сначала мы издали «Веру» тиражом 10 экземпляров – просто для того чтобы участвовать в «Нацбесте». Роман вошел в короткий список, но, к сожалению, премии не получил. Зато стал лауреатом «Русского Букера» 2015 года. Вслед за стартовым тиражом в 3000 экземпляров мы сразу же стали делать дополнительные, которые распродавались за очень короткий срок. После «Веры» мы напечатали сборник рассказов «Как же ее звали?..», переиздали роман-травелог «Как мы бомбили Америку». Недавно вышла книга новых рассказов «Я намерен хорошо провести этот вечер». Мы делаем допечатки каждый квартал, и, на мой взгляд, это блестящий результат. Я прекрасно понимаю, что читателей у романа «Вера» Александра Снегирёва меньше, чем у романа Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза». Но дело тут не в степени талантливости авторов. Текст Александра более сложный, рассчитанный на литературных гурманов. Массовому читателю жанрово-стилистические парадоксы Снегирёва вряд ли близки, его роман-метафора требует серьезной умственной работы. Соединение в одной фразе маркированного временем социально-политического штампа и индивидуального человеческого чувства является мощным выразительным средством и служит словесной экономии. Эта идущая от Андрея Платонова традиция обывателем воспринимается трудно, а эстету дарит наслаждение.

Критерии выбора, или Как создать бестселлер?

– С.З.: Сегодня количество авторов зашкаливает, мы переживаем настоящий бум самиздата. Каковы для Вас приоритетные критерии выбора, что издавать, а что нет?

– О.А.: Как создать бестселлер? Как найти то, что в конечном счете принесет успех и автору, и читателю, и издателю? Это невероятно сложно. Это каждый раз эксперимент. Кто мог предположить, что «50 оттенков серого», написанные левой ногой, вдруг будут иметь такую популярность? Все дело в том, что мы не до конца знаем о потребностях нашей аудитории. У нас нет социологии чтения. «Темные аллеи» Бунина, романы А. Нин, Д. Лоуренса, Э. Макнейл, казалось бы, должны были удовлетворить потребности читателей в эротической литературе. Ан нет. Оказывается, не до конца. Как угадать потребности, как понять их глубину? «Эксмо» делает огромные вложения в исследования читательского спроса. Ежегодно по нашему заказу проводятся панельные исследования предпочтений по жанрам и нишам, мы получаем сведения о том, как аудитория городов-миллионников реагирует на те или иные писательские бренды. Проводим фокус-группы по авторам, анкетирование, чтобы понять, какое оформление нравится больше, на чем сделать акцент в позиционировании, какие уровни текста считываются потребителем. Но и этой информации порой недостаточно. Ведь не всегда ответы респондентов оказываются искренними. И это может привести к издательским ошибкам. Например, с 2006 по 2009 год женщины выбирали в качестве наиболее часто читаемого исторический роман. Продажи книг этого жанра, наоборот, показывали стагнацию спроса. Согласитесь, гораздо приятнее признаться, что ты читаешь серьезную историческую литературу, а не любовный роман. Дамы, особенно после сорока, часто бывают страшными ханжами.

Ольга Аминова

Отгадать потребность читателя не просто. Иногда приходится доверять только своей интуиции. На заре моей издательской карьеры в разных отделах редакции лежали рукописи одного автора, о котором хлопотал весьма уважаемый литературный агент. От писателя, бесславно издавшего несколько книг в других издательствах, отбрыкивались редакторы и отдела женской остросюжетной литературы, и отдела мужского детектива. В рецензиях писалось, что в его прозе «нет ни соли, ни перца». Мои коллеги, видимо, искали в его текстах точное соответствие жанрам – детективу, мелодраме, фантастике – и не находили. Футболили из отдела в отдел. И, скорее всего, о нем бы вскоре забыли. Его рукописи передал мне Натан Яковлевич Заблоцкис с просьбой внимательно посмотреть на перспективы всеми отверженного. И это оказалась настоящая находка! Я была уверена, что женщины просто обольются слезами над его вымыслами. Его произведения – остросюжетные синтетические романы, в которых есть семейная, любовная, авантюрная, мистическая линии. Плюс ко всему – блестяще рассказанная история, всегда неожиданная, с нетривиальной постановкой проблем. Язык, стиль – не самые сильные его стороны. Но на то у нас есть литературные редакторы – это раз. И та читательская аудитория, что полюбит его всем сердцем, вряд ли ставит категорию стиля во главу угла, – это два. Вы знаете, какой сейчас тираж у Олега Роя? Стартовый – около 30 тысяч экземпляров в переплете и до 50 тысяч в обложке. Совокупный тираж его книг – более 5 миллионов. Олег Рой входит в десятку самых популярных писателей сегодняшнего времени. По его романам сняты одни из самых рейтинговых фильмов. Олега Роя я называю «русский Паоло Коэльо». Он на доступном всякому простому человеку языке говорит о вещах значимых и сложных. Все его романы, будь то мистические или реалистические, – это тексты о том, как пережить удар судьбы. Это то, что близко всем, о чем думает со страхом каждый: что будет, если завтра мне поставят страшный диагноз, бросит муж / жена, погибнет близкий человек? Поэтому серия, которую мы запустили в 2007-м, до сих пор так и называется – «Капризы судьбы». Олег Рой дает людям, переживающим удары судьбы, веру в то, что она обязательно даст шанс, схватившись за который, они все в своей жизни смогут исправить и стать счастливыми.


    

В нашем издательстве от редактора зависит буквально все.

Теперь представьте: а если бы я доверилась рецензиям своих многоуважаемых коллег?

– С.З.: Вы участвуете в процессе оформления книги, выбора обложки, формировании тиража? Какова доля Вашего участия в целом в проекте?

– О.А.: Я работаю и как руководитель, и как специалист: имею свои серии и отвечаю за работу коллег по их проектам. В нашем издательстве от редактора зависит буквально все. Спрашивать будут и за обложку, и за текст, и за цену, и за то, как и в каком канале книга продается. Поэтому редактор всегда вмешивается в оформление, сотрудничает с художником. Пишет для него специальные брифы, для того чтобы представить портрет целевой аудитории, дать понять, на какой полке будет стоять оформляемая книга, на какую букву, рядом с чьими произведениями, как книга должна выгодно отличаться, кто последователь автора, кто его конкурент. Именно редактор оказывается основным заказчиком для отдела маркетинга. Редактор рассчитывает сроки производства, определяет релиз книги, пишет тексты для менеджеров по продажам, отслеживает отгрузки со склада.

Презентация И. Муравьевой. Выступление В. Сотникова

Такой набор функций и такая высокая степень ответственности у редактора «Эксмо», во-первых, являются источником мифов, во-вторых, становятся для соискателей вакансии редактора «Эксмо» серьезным препятствием. Например, существует миф о том, что в нашем издательстве редактор – это просто проектный менеджер, почти администратор. Он якобы работает со всем, кроме самого текста. Это не так. Он не только читает текст, сотрудничает с автором по доработке произведения, не только ставит задачи перед литературным редактором, проверяет его работу и пишет аннотации. Он еще делает многое другое, чего не делают подобные ему специалисты. Поэтому к нам так не хотят идти на работу редакторы из других издательств. Гораздо проще отвечать только за литературную часть. Не всякий филолог научится рассчитывать себестоимость и рентабельность книги!

Расскажу об одном позитивном издательском проекте: его авторе, редакторе, художественном оформлении и читательском восприятии. Мария Метлицкая издавалась в серии «Русский романс» (АСТ) тиражом 3000–5000 экземпляров. Вслед за своим редактором – замечательной Юлией Раутборт – перешла в «Эксмо». Да, такое случается: автору редактор важен не меньше, чем издательство, хороший редактор – на вес золота. Юля Раутборт – профессионал самого высокого класса. Рассказы Маши Метлицкой обладали удивительной интонацией: исповедальной, теплой, всепрощающей. Мы продумывали, как с первого же взгляда на обложку донести до читателя самое главное преимущество Метлицкой. С чем ассоциируется утешение? Конечно, с огнем домашнего очага, с ласковыми руками бабушки, с теплым шерстяным пледом, со светом дачного абажура над круглым столом, покрытым вязаной скатертью. Слышите, сколько слов я употребила в значении тепла? А теперь-то назовите мне образ, который полностью выразит всё перечисленное. Правильно, вязанное вручную полотно. Именно поэтому оно является фоном всех обложек Метлицкой. А уже на нем размещаются главные персонажи и образы, нарисованные легкой рукой Пети Петрова – немного ироничные, но неизменно милые. Мы с Юлией продумывали название и серии, и каждой книги автора, отбирали высказывания opinion leaders с особой тщательностью. Нам было важно передать камерность текстов, очарование историй из частной жизни маленьких людей. В итоге рукописи и обложки книг «Наша маленькая жизнь» и «Машкино счастье» серии «За чужими окнами. Проза Марии Метлицкой» мы понесли главному редактору, чтобы убедить его выделить деньги на продвижение проекта. Всё понравилось Андрею Владимировичу Гредасову. Но денег давать не хотел. И знаете, по какой причине? Сейчас вы удивитесь. По причине работы автора в жанре рассказа. Тогда, в конце 2010-го, он был непопулярен. «Вот когда напишет роман, тогда и приходите», – сказал, как отрезал, главный. Как мы его убеждали! Говорили, что Мария никогда не напишет роман, потому что у нее короткое дыхание. Доказывали, что возникла потребность в малой форме, потому что увеличился объем информационного потока и налицо дефицит времени. Живописали среду: Виктория Токарева давно не пишет новинок, может быть, Метлицкая как раз займет ее нишу. Гредасов поверил нам: «Только попробуйте загубить мне этого автора!» С этой угрозой мы продолжили работу над проектом. И вот что обнаружилось: рассказы Метлицкой продаются лучше, чем романы, которые автор научилась писать. Именно после успеха Машиных книг мы активно принялись формировать серии малой прозы. Сейчас Мария Метлицкая – один из самых успешных писателей. Ее активно экранизируют, переводят. Если бы вы видели, какое количество благодарных читателей приходит на ее встречи! Проданный тираж ее бестселлера «Дневник свекрови» только в твердом переплете составляет более 100 000 экземпляров. А в стиле ее обложек теперь выпускают книги издательства-конкуренты.

С директором редакции N1 С.А. Рубисом

С директором редакции N1 С.А. Рубисом


– С.З.: Первые тиражи делаются небольшие, потом идут допечатки. Так?

– О.А.: Когда как. Иногда мы бываем абсолютно уверены в том, что автор обречен на успех. Нам кажется, что он на 100 % должен удовлетворить потребности многих людей: и высоколобых интеллигентов, гурманов чтения, и простых людей, которым важен интересный сюжет. Иногда наши гипотезы срабатывают, иногда нет. Стартовый тираж может быть до 20 тысяч экземпляров.

Например, первый тираж книги Елены Вернер «Купальская ночь, или Куда приводят желания» – 10 000. Этот автор – открытие 2015 года. Ей всего 25 лет, она окончила сценарный факультет театрального вуза. В течение многих лет имела серьезнейшие проблемы со зрением, перенесла 8 операций. Елена из Сибири, с Байкала. Ее характер, семейный и культурный бэкграунд обусловили сочетание таких качеств прозы, которое сделало ее произведения интересными для многих. Первым же своим романом она обозначила ту потребность, которая есть у читателей, но которая не была нам известна. Это потребность в сильном мужском образе, который бы вызывал восхищение и уважение. Потребность в образе не олигарха, не политика, не обаятельного бандита или пирата, а в образе простого человека, обладающего качествами настоящего героя.

Иногда мы можем и ошибиться в оценке потенциала автора – как в большую, так и в меньшую стороны. Например, «Узкую дорогу на дальний север» букеровского лауреата 2014 года Р. Флэнагана мы издали тиражом 2000 экземпляров. Писался роман 12 лет. Известно, что было уничтожено пять версий, прежде чем появился окончательный вариант. Мы недооценили читателей интеллектуальной прозы, посчитав, во-первых, что узок их круг, во-вторых, что поклонники мало информированы о выходе новинки. Сейчас продано 6000 экземпляров. Для переводной интеллектуальной прозы это очень хороший показатель.

Мы были уверены, что тексты одного из наших авторов найдут отклик в сердцах каждого. И все профессиональное литературное сообщество говорило о нем как об одном из крупнейших, ярчайших представителей сегодняшней литературы. Но при этом тиражи его становятся меньше с каждой книгой, и надежд на динамику роста нет. Я пытаюсь понять причины. Думаю, что они кроются не в прозе этого писателя, а в его личности, ее истории.

– С.З.: Как строите издательскую программу, формируете портфель?

– О.А.: К нам приходит самотеком огромное количество рукописей. Приводят новых авторов наши писатели и говорят: обратите внимание, интересный. Мы анализируем издательские портфели конкурентов или шерстим интернет, для того чтобы понять, что сегодня популярно.

Все тексты проходят первоначальный отбор. Каждая рукопись регистрируется, на каждую пишется отзыв внештатным рецензентом. Часть произведений отбраковывается, часть рекомендуется на прочтение редактору. Второй отбор – редакторский. Он смотрит, что может сделать с текстом, насколько он интересен. В результате отсеивания из ста-двухсот рукописей остается, может быть, одна. Понятно, что не из каждого автора можно сделать бренд. Чтобы его создать, должен быть определенный набор качеств у писателя. Этот набор нестабилен, он изменяется в зависимости от времени. Если вчера мы знали: стоит выйти сериалу, как изданная в сериальном оформлении книга будет иметь успех, – то сейчас фильм книге может и навредить.

В создании проекта иногда идем от писателя. Иногда – от идеи, под которую ищем авторов.

– С.З.: Сколько наименований в год выпускает Ваша редакция?

– О.А.: Насчет всей редакции не скажу. Могу дать информацию лишь о количестве наименований во вверенном мне подразделении. В месяц только группа сентиментальной российской прозы силами трех редакторов выпускает до 30 книг, значит, в год получается около 360 наименований. А есть еще группа сентиментальной зарубежной прозы, и там ситуация такая же. В сегменте интеллектуальной прозы книг выпускается меньше. Иногда 5–7 в месяц зарубежных авторов, 5–7 российских. Итого мой отдел выпускает в год до 1000 наименований.

О гармонии, чтении и чувстве красоты

– С.З.: Давайте поговорим о Вашем личном чтении. Как оно изменилось? Работа в издательстве накладывает отпечаток? Что сейчас читаете, что можете порекомендовать?

– О.А.: У меня практически нет времени на чтение книг для себя, по собственному вкусу. Я читаю только рукописи. Даже когда уезжаю в отпуск, то беру с собой 3–4 распечатки. Иначе не успеваю. Одного дня в неделю, который выделяется в редакции на чтение, а также суббот и воскресений мне не хватает.

В жизни, не занятой работой, удовольствия ради я люблю смотреть журналы по дизайну. У меня есть ощущение дефицита красоты вокруг. Русские люди живут некрасиво. Поверьте, мне есть с чем сравнить! Мое детство прошло в Германии (мой отец был военным дирижером). Мы жили на улице, по одной стороне которой были дома немцев, по другой – советских военно­служащих. Я испытывала любовь к родине через стыд. Мне было стыдно, что у нас не выкидывают мусор в специально отведенные места, что у нас поваленные заборы, отсутствуют цветники. А вот культура быта, культура жизни простого немецкого человека была удивительной. Она и сейчас такая. А в наших провинциальных городах и весях как было равнодушие к эстетике среды, так и осталось. Когда я листаю журналы по дизайну, то компенсирую недостаток красоты. Я стала знатоком истории архитектурного дизайна, дизайна предметного. Это доставляет огромное наслаждение.

– С.З.: Почему вдруг архитектурный дизайн?

– О.А.: Началось все с того, что я побывала в Валенсии и увидела городок искусств и наук, который спроектировал Сантьяго Калатрава. Его архитектурная мощь, неординарность мышления, музыка сфер произвели неизгладимое впечатление. Это был первый толчок.

А потом была задача сделать ремонт в квартире, и ассортимент журналов по дизайну, декоративному и прикладному искусству расширился. Уже давным-давно закончен ремонт, и вроде я уже многое знаю, но так и продолжаю читать дизайнерские журналы. Хочется со временем возобновить увлечение живописью.


    

У меня есть ощущение дефицита красоты вокруг.

– С.З.: Какие у Вас пристрастия в живописи?

– О.А.: О, об этом я могу говорить так же много, как и о литературе. Изобразительное искусство в моей жизни играет большую роль. Не состоявшись как художник, я тем не менее внесла свой мизерный вклад в живопись: несколько моих портретов кисти Валерия Живулина приобрел Союз художников России. Любовь к Анатолию Звереву стала причиной знакомства с мужем, коллекционером его картин. Через супруга в мою жизнь вошли артефакты Франциско Инфанте и Нонны Горюновой. То, что они делают в искусстве, потрясающе интересно. Это философия, явленная через форму и цвет. Муж познакомил меня с творчеством чудесного художника Наталии Костаки, чьи работы, на мой взгляд, не просто гармоничное и радостное перетекание одних форм в другие, но попытка раскрыть тайны миро- и жизнеустройства. Русский авангард во всех его разновидностях – предмет моего неиссякающего интереса.

– С.З.: Какие у Вас пристрастия в музыке?

– О.А.: В музыке мои интересы очень традиционны. Я обожаю Чайковского, Дебюсси. «Послеполуденный отдых фавна» могу слушать бесконечное число раз, так же, как и 5-ю симфонию Чайковского. Если визуальное искусство дарит мне наслаждение, компенсирует недостаток красоты в мире, то Чайковский восстанавливает гармонию.

В. Живулин. Портрет Ольги Булатовой с домрой

– С.З.: Есть ли такое место, город, которое бы идеальным образом подходило для Вас?

– О.А.: Германия. Родина детства. Родина милых моему сердцу романтиков. Родина Нахтигаля, которому воздал честь О. Мандельштам в одном из моих любимейших стихотворений – «К немецкой речи». «Поучимся серьезности и чести на Западе у чуждого семейства»! В Магдебурге, родине «Центурий», я полюбила богослуженье лютеран, «обряд их строгий, важный и простой – сих голых стен, сей храмины пустой понятно мне высокое ученье». Когда мне доводится бывать в Германии, я ощущаю себя как дома. Именно там ко мне приходит спокойствие, возникает чувство порядка. Мне бесконечно дорога способность немцев к покаянию.

– С.З.: Ольга, какие у Вас хобби, увлечения? Как проводите свободное время?

– О.А.: Если это отпуск, то, как правило, путешествую. А если дачный отдых, то я с большим удовольствием занимаюсь садоводством, сажаю цветы. В последнее время у меня возникла потребность в предметной деятельности, поскольку очень много приходится работать головой. Я шью, вышиваю. В общем, занимаюсь исконно женским мелким и кропотливым делом.

– С.З.: А сыну сколько лет, чем он занят?

– О.А.: Сыну 26 лет. Занят он совсем не тем, чем мне бы хотелось. Барный бизнес, а не социальная психология, которой он учился в университете, стал сферой его деятельности. Но, возможно, я имею устаревшие взгляды на ресторанное дело. Считается, что увлечения детей определяются семьей, что все идет от нее. Если родители читают, значит, и ребенок должен читать. В нашем случае все получилось ровно наоборот. Видимо, избыток чтения привел к резкому охлаждению интереса к книге. Я тешу себя надеждой, что наступит тот момент, когда мой сын, с которым мы вслух прочли всю русскую классику, вернется к литературе. И в его планшете самой востребованной страницей будет страница электронной художественной книги, а не соцсети.

– С.З.: Да, интернет, соцсети занимают практически все свободное время молодежи. Но как привить любовь к чтению книг? Сейчас идет чтение урывками, а запойного чтения, как было у нас, нет.

– О.А.: И не будет. Не надо тешить себя иллюзиями. У нас книга была одним из немногих источников получения информации. А сейчас альтернатив огромное количество. Раньше чтение было маркёром образованности, интеллигентности. Сейчас – нет. Вспомните, еще недавно стыдно было не знать тех произведений, что прочли твои сверстники. По любви к одним и тем же авторам формировались дружеские круги, любовные пары. Если мне случайный знакомый сообщает, что в детстве его любимой книгой была «Дорога уходит вдаль» М. Бруштейн, я понимаю, что это мой человек. Название книги – пароль для моего поколения. Сейчас, скорее всего, таким паролем является название компьютерной игры.

– С.З.: И все же: как сделать эту «прививку к чтению» у молодого поколения?

– О.А.: Во-первых, нужно обязательно находить для детей самые интересные книги. Для меня, например, беспроигрышный вариант привить интерес к чтению – познакомиться с творчеством Астрид Линдгрен. Ее романы написаны с таким глубоким проникновением в психологию ребенка, без всякой назидательности, но с провокациями и доброй иронией. Во-вторых, изменить отношение к литературе на уровне государственном. Вернуть сочинение в школы. Вернуть прежнее количество часов на изучение литературы в вузе. В-третьих, пересмотреть программу по современному литературному процессу в учебных заведениях. Тоскует ребенок, когда не видит отражения текущей жизни в произведениях писателей. А для многих выпускников школы современная российская литература заканчивается на именах Распутина и Астафьева.

– С.З.: Ольга, Вы считаете себя счастливым человеком?

– О.А.: Что такое счастье? Это мгновение. Главное – настроенность на счастье. Вера в то, что всё будет хорошо. Состояние благодарности, кстати, очень часто бывает синонимично счастью. Я испытываю благодарность к людям, которые меня окружают, благодарность даже к тем, кто доставил мне страдания. Это тоже учителя. Я перестала злиться, обижаться на них, а нашла в себе возможность быть благодарной.

– С.З.: А есть ли у Вас мечта, некая сверхзадача – то, что обязательно хотелось бы осуществить?

– О.А.: Хочется что-то создать. Где-то по-хорошему завидую авторам, которые творят произведение из ничего. Вот был стол, листок бумаги, ручка или клавиатура компьютера, и вдруг возникает текст. Это же замечательно. Мне дорого то, что я имею отношение к превращению текста в книгу.

– С.З.: Да, и в этом процессе Вы выступаете соавтором. Ведь книга – это же как ребенок…

– О.А.: Как ребенок, абсолютно точно. Я все время говорю: самый праздничный бизнес, один из самых счастливых – это издательство, не важно, журнальное или книжное. Приятно чувствовать свою причастность к славному делу – сеянию разумного, доброго, вечного. Эта причастность к большому делает человека значимым в собственных глазах. Получаешь книжечку в руки, разглядываешь ее, вдыхаешь аромат книжных страниц – словно младенца в руки берешь.

А если рассуждать о сверхзадаче… Я даже боюсь об этом говорить. Ведь когда ты вербализируешь сокровенное, ты теряешь энергию своей мечты. Лучше об этом помолчать.

– С.З.: И рассказать уже как о случившемся в следующем интервью через несколько лет…

Ольга Аминова


© Опубликовано в журнале «Книжная индустрия», № 4-5 (136-137), май-июнь, 2016



Еще новости / Назад к новостям


Forum with id 4 is not found.