Я особенно трепетно отношусь к выбору личности, которая откроет первый номер журнала в новом году. И в этот раз мне повезло: больше двух часов длился наш разговор с яркой, одаренной личностью, вобравшей в себя синтез знаний, опыта и духа переломной для России эпохи. Это человек – сплав интеллекта, таланта, огромной эрудиции. За свою удивительно насыщенную жизнь он овладел многими профессиями – журналиста, редактора, переводчика, издателя, продюсера и наконец стал государственным чиновником. В какой-то момент я поняла, что наше интервью – это только пролог к большому разговору, который, я надеюсь, еще состоится… Итак, встречайте: Владимир Григорьев, заместитель руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Окно в мир

– Светлана Зорина: Владимир Викторович, расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве, семье. Какими были самые яркие воспоминания, что особенно повлияло на формирование Вашего внутреннего мира?

– Владимир Григорьев: Я вырос в достаточно большом промышленном городе на юге Украины, в Запорожье. Хотя город русскоязычный, мы со второго класса учили украинский и английский языки, за что я признателен судьбе. Считаю, что любой новый язык не отягощает память, а расширяет кругозор, добавляет понимания культуры другого народа.

Что такое провинциальная советская интеллигенция 60–70-х годов прошлого века? Естественно, круг чтения и круг общения. В моем случае – в основном все врачи, люди достаточно ироничные и циничные. Я помню с детских лет застольные обсуждения феноменальных операций и смешных случаев из медицинской практики. Обсуждение книжных новинок, публикаций в «Новом мире», «Октябре», в очаровательном по тем временам журнале «Всесвiт». Этот литературно-художественный журнал (аналог нашей «Иностранки») выходил в Киеве на украинском языке. Тогда, в мои школьные годы, его редактором был, по-моему, Виталий Коротич. «Всесвiт» первым в СССР перевел роман Марио Пьюзо «Крестный отец». Там же впервые вышел и роман Эрика Сигала «История любви» на украинском.

Одним словом, это было мощное сочетание украинской и русской культуры, в принципе одной, с едиными корнями. Плюс к этому добавился еще английский язык, к которому я азартно приобщился в школе.

– Георгий Гупало: Любовь к языкам – с детства?

– В.Г.: Да. Позже добавились еще польский, испанский.

– С.З.: Родители – врачи. Что повлияло на Ваш выбор профессии?

– В.Г.: Повлияло несколько обстоятельств. Во-первых, спорт. Я занимался гандболом и уже к 10-му классу был в команде мастеров. Могла бы состояться спортивная карьера.

Я вот так отматываю пленку назад – конечно, повлиял “The Beatles”, сильнейший для меня импульс… В советской школе была забавная система: старшеклассники шефствовали над младшими классами. Я помню, в 3-м классе у меня был шеф из 7-го класса. Он мне подарил пленку с “Abbey Road”: «Послушай, это очень здорово». Потом кто-то из старшеклассников дал мне послушать “Jesus Christ Superstar”. Нас учили разбирать тексты – не только читать, но и со звуковых дорожек понимать. Тогда, кстати, глушили зарубежные радиостанции на русском языке, а на английском никто не глушил. И я спокойно мог слушать музыкальные программы, выходящие на коротких волнах. Наслаждался “The Beatles”, Миком Джаггером, Ллойдом Уэббером. Одновременно приобщился к Р. Киплингу, Г. Грину, У. Голдингу. Проявилась какая-то англомания, захотелось углубленно изучать язык.

– Г.Г.: Как выбрали вуз, как оказались в Москве?

– В.Г.: Родители настаивали на медицине, тренер – на спортивной карьере. Тогда я уже выигрывал чемпионаты и спартакиады среди школьников и даже студентов. Перед Олимпиадой-80 в СССР перспективные спортсмены были окружены заботой. Мне сразу гарантировали спортроту, если не поступлю в вуз, и предложили на выбор практически без экзаменов три университета и пять институтов.

Я благодарен родителям, устроившим мне небольшую провокацию. Случилась спортивная травма, и они меня запугали, но не своими устами: натравили на меня врача, друга семьи. И я решил за спортивную карьеру не браться.

Родители и друзья семьи настояли, чтобы образование я получал в Москве. Я мог без экзаменов поступить в МАИ, МГУ и Институт физкультуры – и тогда бы меня ждала спортивная карьера. Так как от профессионального спорта я отказался, то выбор пал, к большому сожалению родителей, на иностранные языки с притягательной в то время перспективой работы за границей. Но они приняли мой выбор.

– С.З.: Итак, Вы поступили в Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Наверное, учеба – самые интересные годы?

– В.Г.: Да, учиться было бесшабашно легко и интересно. Я поступил на переводческий факультет, где нас учили мастерству перевода, в том числе и художественного. Только со временем начинаешь понимать, какого качества образование нам давали. Нас окружали какого-то нереального уровня компетенции люди – энциклопедисты, первые или лучшие в своей профессии. Профессор Тарлинская – номер один в мире по Чосеру и по средневековой английской литературе. В институте также работали авторы популярных учебников и словарей. Автор единственного фразеологического словаря – Кунин – преподавал у нас. Выдающийся испанист, филолог-переводчик Генрих Туровер – наш преподаватель. Перевод с английского и на английский преподавали люди просто космические – они работали с руководителями государства, обеспечивали синхрон на съездах партии.

Это было окно в мир, в мир языков и литератур и понимания структурной лингвистики. Когда занимаешься переводом, особенно литературным, глубоко изучаешь свой родной язык и литературные приемы. Сочетание истории языка, других филологических дисциплин дает комплекс компетенций и понимание того, как развиваются языки и литература, как та или иная гуманитарная среда способствует их развитию. В этом смысле, конечно, испытываешь большую гордость за свой родной русский язык, насколько он развит и пластичен.

«Дайте мне точку опоры – и я переверну мир»

– С.З.: После окончания института у Вас неплохо складывалась государственная карьера. Чем именно Вы занимались?

– В.Г.: Это было переломное время – 1980-е годы. Я работал редактором в Агентстве печати «Новости». Мне и в голову не приходило, что вскоре займусь частным бизнесом.

АПН в те годы было полифоничным: лента новостей, журналы, брошюры, книги, продвижение за рубеж советской точки зрения на основные мировые события и пропаганда советского образа жизни. Правда, можно было писать и о Сахарове, и о проблемах молодежи больше и шире, чем в советских СМИ, работавших на внутренний рынок. Многое изменилось с приходом М. С. Горбачева. Я искренне восторгался Михаилом Сергеевичем, его книгой «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» и на несколько лет углубился в вопросы ядерного разоружения, начал даже работать над диссертацией. Чуть позднее занимался изданием и продвижением на зарубежные рынки книг М. С. Горбачева, Э. А. Шеварднадзе, А. А. Собчака. Приобщился к совершенно новой политической мемуаристике и политологии.

Оценки и взгляды, осмысление произошедшего с тех пор несколько изменились, но я благодарен судьбе, что познакомился с Михаилом Сергеевичем, готовил к выпуску «Августовский путч» и даже презентацию этой книги.

Было это в начале ноября 1991 года. Я прихожу к нему и говорю: «Михаил Сергеевич, такая проблема: в пресс-центре МИДа нет никакой еды». В итоге познакомился с Владимиром Николаевичем Шевченко, который позднее работал все годы шефом протокола у Бориса Николаевича и сейчас сопровождает семью Ельциных. Он лично добывал продукты, чтобы на презентации угостить колбасой, ветчиной и сыром уважаемых гостей.

Я как-то вдруг ощутил, что мы куда-то катимся. До этого каждый шаг надо было согласовывать с отделом пропаганды и международным отделом ЦК КПСС. А тут вдруг всё, ничего не надо согласовывать: «Приглашайте, кого считаете нужным», – сказал мне, 32-летнему редакторишке, Михаил Сергеевич.

А потом это всё закончилось, разломилось на ходу. На меня сильно подействовало разрушение империи. Было ощущение какой-то потерянности: родители остались в другой стране. Совершалось что-то грандиозное на твоих глазах, и ты чувствовал, что являешься участником или соучастником событий революционного масштаба. Не могу сказать, что в то время я был очарован Борисом Николаевичем. Мне казалось, что идет жесткая борьба за власть, и я всем нутром ощущал её.

– Г.Г.: И в этот период Вы решили создать свое издательство? Как появился «Вагриус»?

– В.Г.: Развалился Союз, я ушел со службы. Сказал, что не понимаю, чего дальше делать. Политикой я заниматься не хотел. Решил выпускать книги: столько всего не переведено, столько любимых книг, которые ты читал, которыми восхищался. Собрали и запустили мощную серию «Мировой бестселлер». Издательство АПН ее выпускало и еще несколько лет после моего ухода.

– С.З.: Какой стала первая книга «Вагриуса»?

– В.Г.: Первые книги – два романа Стивена Кинга, потом Майкл Крайтон.

– Г.Г.: Тогда все улетало как горячие пирожки, это понятно. Была какая-то идеология, Вы продумывали издательскую стратегию?

– В.Г.: В начале 1992 года мы сделали «Вагриус» с Глебом Успенским. Талантливый филолог и переводчик, он закончил школу в Нью-Йорке, мы вместе учились в институте. Вначале хотели выпустить на русском языке непереведенную классическую и популярную качественную английскую и американскую литературу. Постепенно добавляли современную русскую литературу.

Содержать издательство тогда было трудно, поэтому приходилось делать стороннюю работу для рекламного агентства, для телевидения.

К середине 1990-х сложились две крупные конкурирующие рекламные или, как сегодня говорят, коммуникационные группы: «Премьер СВ» С. Лисовского и В. Жечкова, к которой был близок «Вагриус», и «Видео Интернешнл» Михаила Лесина. Обе кроме медиасейлинга занимались широким кругом проблем отечественного телевидения. Так вот, в мои обязанности в том числе входил подбор качественного сериального или кинопродукта для «Останкино». В те годы они транслировали бесконечные латино­американские сериалы: «Рабыню Изауру», «Богатые тоже плачут» и в том же духе…

Мы впервые сделали «tie-in»: запустили одновременно сериал и книгу – «Возвращение в Эдем», и это принесло нам немалое количество денег, что позволило заняться русской литературой.

– С.З.: Почему именно «Возвращение в Эдем»?

– В.Г.: Как-то прилетаю в Варшаву, там пустые улицы. Спрашиваю: «Что случилось с городом?» Мой приятель отвечает: «Идет сериал “Возвращение в Эдем” (Return to Eden)». Мне показали сериал, я разыскал литературную подоснову – книгу Р. Майлз, и мы подготовили большой бизнес-проект. Силами «Премьер СВ» мы купили этот сериал, так как у «Останкино» не было денег. Использовав бартер, поменяли сериал на рекламное время вокруг него. Таким образом, «Останкино» получило первый качественный современный сериал, а мы – рекламное время. «Вагриус» получил права и выпустил книгу. Не то чтобы гордились этим, но финансовую основу издательским экспериментам проект создал.

– С.З.: Каким тиражом?

– В.Г.: Да тогда же все пиратствовали! На этой книге, по-моему, заработали все! Мы успели выпустить сразу 200 тыс. экземпляров, а по рынку ходили миллионы книг.

Появились деньги, можно было позволить их тратить на авторов. Тогда казалось, что самое главное – это выпускать книги, поскольку мы это любили. На себя практически ничего не тратили, квартиры не покупали. Ну, машину, компьютеры. А все остальное инвестировали в книги.

Наша стратегия заключалась в создании коммерческих проектов, бестселлеров, которые будут окупать эксперименты в области литературы. Западные или отечественные – не имело значения. Так создали бестселлер – Доценко. Мы сделали книгу, фильм на ее основе, а дальше, благодаря близости к ТВ и рекламе, выпустили первые в истории издательского бизнеса ролики. Заработали – и опять всё в книги.

– С.З.: Коммерческие проекты позволяли Вам делать качественные книги. Какими книгами «Вагриуса» Вы гордитесь?

– В.Г.: Мы запустили две выдающиеся, как мне кажется, серии: «Современная отечественная проза» и «Мой ХХ век». Они поначалу были безумно убыточные в финансовом плане. Торговцы не хотели приобретать отечественных авторов, книжки было очень тяжело продвигать. Зато у нас были силы, возможности, время и, самое главное, желание и средства, чтобы проводить свою издательскую линию. Кто-то из авторов выстрелил, у кого-то не вышло. Так появился первый роман Пелевина, первый роман Улицкой (*Людмила Евгеньевна Улицкая признана Минюстом РФ выполняющим функции иностранного агента).

– С.З.: А что первое выпустили у Людмилы Улицкой? (*Людмила Евгеньевна Улицкая признана Минюстом РФ выполняющим функции иностранного агента)

– В.Г.: Мы издали «Медея и ее дети», «Сонечка» и «Веселые похороны». Я, помню, прочитал эти тексты и сказал: «Это будет бомба».

– С.З.: Как Вы ее открыли?

– В.Г.: Через знакомого английского литагента, уже не помню детали. Он попросил отрецензировать ее тексты.

Я прочитал и сказал: «Ничего себе! Покажите мне эту барышню». Я ей позже признался: «Люся, честно Вам скажу, я даже не поверил, что это могла написать женщина». Такой плотный сильный библейский текст! Оказалось, что это женщина – живая, интересная, глубокая.

– С.З.: Какие еще были открытия?

– В.Г.: Саша Кабаков, Валера Попов, Миша Шишкин. Они все были в литературе, но их никто не публиковал.

– Г.Г.: Почему все-таки «Вагриус» закрылся?

– В.Г.: Мы сами завели дело в тупик. Владение издательством в равных долях – 50 / 50 – создает сложности в корпоративном управлении, а ежели еще и наслаивается конфликт – то и тупиковые ситуации. Я ушел на государственную службу, а Глеб начал осуществлять редакционную и бизнес-политику, которая меня сильно не устраивала… У нас произошел разрыв. К сожалению, мы не нашли медиатора или посредника. Дальше началась целая сеть неприятных обстоятельств, надо было идти в суд. А судиться я не мог – ведь это кусок моей жизни, наш общий ребенок, история всего… И я заморозил эту ситуацию. Уйду в отставку – попробую разморозить.

Сотрудникам помогли трудоустроиться. Они все остались в профессии: кто-то преподает, кто-то ушел в другие издательства. Лена Шубина перешла в «АСТ», Леша Костанян – в «Прозаик»…

Самым главным ощущением того времени был нереальный драйв: казалось, что ты можешь свернуть горы. «Дайте мне точку опоры – и я переверну мир». Все легко давалось… Работали по 12–15 часов в сутки, но при этом все было безумно интересно и, главное, как-то все совпало: созидательный возраст, созидательное время, огромные окна возможностей. Вот эта новая медиа­среда: когда ты ее почувствуешь, понимаешь, что здесь используешь телевидение, здесь печатные СМИ, прямую или косвенную рекламу, – так и раскрутили издательство. У нас, помнится, вышла пара десятков книг, а про «Вагриус» уже все говорили.

Медиасреда как ощущение новой реальности

– С.З.: С 1999 года Вы – на государственной службе, сначала – в статусе заместителя министра Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций. Что к этому привело?

– В.Г.: К этому привела целая серия обстоятельств. Во-первых, я занимался медиа, и мне это было интересно – синергия литературы, ТВ и кино. Это и авторские ТВ-программы Э. Радзинского, и художественные фильмы и сериалы на основе книг «Вагриуса», и желание запустить проект в Голливуде. Продвигался вперед с ощущением новой медиареальности, которая давала феноменальные результаты.

А началось все с того, что нас попросили заняться поддержкой выборов Б. Н. Ельцина в 1996 году. Я уже знал Б. А. Березовского – консультировал его на предмет кинопоказа на «ОРТ». За три дня мы в издательстве написали брошюру по образу и подобию пропагандистских брошюр АПН «Президент Ельцин: 100 вопросов и ответов», которую издали чуть ли не миллионным тиражом перед выборами. Мы просто собрали вопросы, которые больше всего интересуют людей, – по экономике, социологии, политике, безопасности. За три-и дня! Написали ответы. Рецензентами, как сейчас помню, были А. Чубайс и Г. Шахрай. Выбор, напомню, тогда был между Зюгановым и Ельциным. И мы были серьезно, ментально и креативно вовлечены в этот предвыборный процесс… Брошюра «Президент Ельцин: 100 вопросов и ответов» была расценена как самая удачная для всех избиркомов.

Потом с моим другом Сергеем Лисовским запустили кампанию «Голосуй или проиграешь» – парафраз предвыборной кампании Клинтона «Choose or Loose». Кампания понравилась предвыборному штабу и целиком легла на плечи Сергея, а редакторы и главный художник «Вагриуса», Юра Боксер, занимались креативными линиями и художественным оформлением: тексты, майки, плакаты и т.д.

И вот в один прекрасный день позвонил М. Лесин и уговорил взяться за новое дело.

– С.З.: По сути, на Ваших глазах создавалась новая история страны: М.С.Горбачев, Б.Н.Ельцин… Как Вы спустя годы оцениваете значение этих фигур для нашей истории?

– В.Г.: Неоднозначно, но в целом в большей степени с плюсом, потому что эти люди перевернули историю России, создали ощущение свободы минимум у двух-трех поколений.

– Г.Г.: Я хочу вернуться немного назад. Действительно прекрасное взаимодействие медиа и книг. Что произошло? Почему оно вдруг рассыпалось, и книги стали сами по себе, а медиа сами по себе?

– В.Г.: Конечно, реально здорово, но все это вернется. Я внимательно слежу за происходящими событиями, мировыми трендами. Что произошло с киноиндустрией, с книжной индустрией? Все крупные издательства так или иначе стали частью медиахолдингов. Самых «вкусных» авторов начинают разрабатывать сначала «малыши», а потом, дальше, – закупка оптом и в розницу, выпуск книг сопровождается всеми системами поддержки и продвижения. Посмотрите, что произошло за 20 лет с FOX, Columbia Pictures, Warner Bros.: это не только киностудии, это часть больших медиахолдингов. То же случилось и с Pеnguin, Collins, Random House.

Книги в условиях России всегда были низкорентабельным бизнесом. Творчески активная молодежь, которая начинала работать в издательствах, авторы, художники уходили в рекламу, на ТВ, потому что там больше платили.

Связка «кино, медиа, книги» еще вернется, это неизбежно. Медиасреду сегодня уже трудно делить. Посмотрите на структуру сегодняшнего постоянно растущего медиапотребления: телевидение – 40–50 %, радио – 30–40 % в том или ином виде, интернет – 20 %, а чтение исключительно книг – около 1 % или 9 минут в день. Вот над чем надо работать.

– Г.Г.: В чем причина, как Вы думаете?

– В.Г.: Это очевидные вещи. Другие уровни продвижения информации и развлечений. Это проблема общемировая, и каждое общество по-разному с ней борется.

– Г.Г.: Вот, к примеру, немецкий книжный рынок с объемом в 9,3 млрд евро и наш – 1,5 млрд рублей, почему?..

– В.Г.: Не совсем корректно сравнивать в деньгах немецкий, американский и наш рынки. В Германии по-своему организовано, в Штатах – по-своему: половина рынка – это закупки для библиотек, это не ритейл, другой уровень инфраструктуры чтения.

– Г.Г.: И все-таки почему такая огромная разница между объемами рынка российского и немецкого?

– В.Г.: Приведу несколько фактов. Немцы озаботились у себя падением интереса к чтению в начале 90-х и начали активно заниматься этой проблемой на всех уровнях. Продвижение чтения если и не государственная программа, то обозначена государством как одна из приоритетных для нации. Медиакомпании, полиграфисты, книжники – все проявляют социальную ответственность, занимаются так или иначе поддержкой чтения, начиная с детского возраста. Для Германии важно, чтобы немецкий ребенок, когда вырастет, был конкурентоспособным в мире. Это нация философов, нация инженеров, это единственная страна в мире, которая конкурирует с Китаем по объему экспорта. Единственное, что немцам не дается, – это банковская система: нет немецких глобальных банков, а все остальные отрасли экономики изобилуют глобальными компаниями. А без навыков и привычки вдумчивого чтения получение такого уровня компетенций невозможно.

Самая главная проблема – кадры…

– С.З.: Для российского книжного рынка одна из важнейших – инфраструктурная проблема.

– В.Г.: Не только это. Проблема в мозгах, в сознании: мол, с этим потом разберемся, у нас столько проблем еще… Вот, например, ты приезжаешь по вопросам пиратства к министру внутренних дел. Он честно говорит: «Да, пиратство – в нашем функционале, но под номером 13. Вверху списка – терроризм, убийства, грабежи, разбой и так далее…» И я его понимаю.

– С.З.: Состоялся Год литературы, во многом прорывной для отрасли. Прошел фестиваль книги на Красной площади с участием президента. Сколько медийных историй, сколько мероприятий в поддержку книги и чтения проведено. Как Вы оцениваете 2015 год?

– В.Г.: Несомненно, Год литературы – это большая прорывная удача для всех книжников. Оцениваю со сдержанным оптимизмом… Заложены основы понимания значения книги и чтения для общества. Заложены некоторые основы для изменения ситуации к лучшему. Остальное сдвинется постепенно.

Так уж заведено в медиакомпаниях: они очень редко поддерживают друг друга – это частный бизнес. Частные предприятия, как правило, не умеют договариваться между собой. Они будут поглощать друг друга, занимая все больше сегментов рынка, потом государство будет бороться с монополизацией – это нормальный процесс, везде в мире так происходит. Идет процесс объединения, консолидации, поглощения, для того чтобы выстроить хоть какую-то логику индустриально грамотного развития конкурентного рынка полиграфии, книгоиздания, распространения. Потом эта концентрация бизнеса начинает давить на развитие, дальше потребуется ограничивать монополизм.

– С.З.: По итогам нашего исследования «Культурная карта России. Литература. Чтение» в стране всего около 2000 книжных магазинов. Понятно, что необходимо комплексно развивать инфраструктуру книги и чтения. Количество книжных магазинов находится в прямой зависимости от количества читателей, от развития книжной культуры в России. Необходима комплексная программа поддержки отрасли: и по защите контента, и в плане поддержки книжных магазинов, создания налоговых преференций. Какие, на Ваш взгляд, должны быть основные векторы государственной поддержки?

– В.Г.: Государственная поддержка – это налоги, гранты и преференции. Необходимо снижать НДС на книги. Для этого нужно создание серьезной отраслевой лоббистской структуры. Российский книжный союз пока не может, к сожалению, в полном объеме выполнять эту функцию.

Что касается векторов развития – Вы все назвали. Но прежде всего нужны качественные люди. Я не могу взять на работу в Агентство таких профессионалов – наша зарплата не позволяет. Если бы я не был состоятельным человеком, я бы здесь не работал. Отчасти эта ситуация характеризует весь книжный рынок.

– С.З.: Действительно, проблема кадров очевидна.

– В.Г.: Качественных людей могут нанять только успешные частные компании. Который год мы ведем разговор о том, чтобы передавать определенные функции государства общественным организациям. Индустриальная общественность, экспертное сообщество должны концентрироваться вокруг общественных организаций. Пока это идет тяжело. С экспертами не научились работать, ценить их. 2015 год показал, что есть такие люди – самые продвинутые в отрасли, к ним надо бережно относиться, ценить и любить.

А где вы возьмете других? Одна надежда на продвинутые университеты: они могут генерировать качественных специалистов, приглашать ведущих преподавателей. Который год пытаемся сделать курсы повышения квалификации для издателей. У нас самая главная проблема – кадры… Важнейшая задача – это дополнительное образование и подготовка новых компетенций. Нужны хотя бы 2–3-недельные ежегодные курсы для образования молодых и уже немолодых специалистов: маркетологов, медиаменеджеров, издателей электронной книги.

Круг чтения

– С.З.: Владимир Викторович, Вы человек читающий. Какие книги сейчас на Вашем столе? Недавно были названы победители «Большой книги». Совпало ли мнение жюри с Вашим личным?

– В.Г.: В принципе да. Я все еще продолжаю надеяться, что у нас появятся большие авторы и большие книги. Конечно, будем наблюдать за Гузель Яхиной. Бывает такое, что человек прожил какую-то часть жизни, выплеснул все, что у него накопилось, а потом тишина. Большой потенциал у А. Варламова, Р. Сенчина. Появились новые имена, интересные авторы. Но в целом современный литературный процесс возможно будет оценить лет через 40. Кто войдет в плеяду тех, кто будет признан когда-нибудь классиками? Наша задача – в содействии развитию литературного процесса. Чтобы талантливые люди занимались литературой и не уходили копирайтерами в рекламные агентства, сценаристами сериалов для ТВ-каналов.

Мне кажется, что эту среду мы расшевелили. Сегодня можно состояться литератором, стать популярным, востребованным, активным гражданином своей страны, носить гордое звание «властителя дум». Количество медиа, освещающих «Большую книгу», «Ясную Поляну» и другие конкурсы и премии, лишний раз подтверждает, что создан событийный продукт, который мотивирует талантливых людей. Нам удалось сдвинуть с мертвой точки премиальный процесс в стране, и к писателям начали относиться по-другому – это маленькая, но уже победа. Это одна из важнейших составляющих итогов Года литературы. Посмотрите на семинары молодых писателей, которые проводит Сергей Александрович Филатов. Необходимо создать «творческие лифты», чтобы креативные, Богом одаренные люди могли состояться.

Нужно еще помочь встать на ноги Литературному институту как феноменальной институции. А также мотивировать издателей, чтобы вокруг каждого издательства начала собираться группа талантливых людей, создавать возможности для их поддержки и продвижения. Ведь для талантливого человека не обязательны большие деньги – важно общественное внимание. Внимание нынешних и будущих читателей зачастую гораздо важнее, чем заоблачные гонорары. А у нас чем более технологично издательство, тем меньше оно занимается авторами. Поэтому надежда на небольшие, средние издательства, которые гордятся и дорожат своими авторами. Отдельного разговора заслуживает тема продвижения национальных книг и авторов на зарубежные рынки: только в Китае – более 1 млрд читателей.

– С.З.: Расскажите о Вашем чтении, последних открытиях. Мысли каких авторов созвучны с Вашими?

– В.Г.: За отечественным литературным процессом я в силу вредных привычек и некоторой ангажированности стараюсь внимательно следить, а вот из личных открытий года я бы назвал роман-исповедь Жауме Кабре. Это глубокая, трагическая, настоящая литература для вдумчивого чтения.

– С.З.: Семья, дети – тоже читающие?

– В.Г.: Жена очень внимательно следит за последними новинками, старается даже опережать меня. Дети читают. Старшая учится в Колумбийском университете, поэтому там другой немного круг чтения; тем не менее она следит за литературой, просит подпитывать ее чем-то «вкусным». Младший, Корней, делает первые шаги в чтении – ему 6 лет. Мне очень нравится наблюдать за этим маленьким читателем: он берет темы и начинает их осваивать с помощью книг, мультипликационных, документальных фильмов и сублимировать. И дальше начинает рассказывать, порой очень интересно фантазирует… Растет такой мультимедийный человек. Я стараюсь его в этом поддерживать: чтобы было и чтение, и визуальный ряд, как рисованный сказочный, так и натуральный.

– С.З.: Мне очень созвучна мысль Бориса Акунина*, которую он проводит в книгах «Аристономия», «Другой путь». Это мысль о том, что в каждом человеке есть некий Дар, который он в течение своей жизни может реализовать, а может не реализовать. По-настоящему счастливо прожитая жизнь – если этот Дар удалось раскрыть. Насколько Вы с этим согласны, удалось ли Вам реализовать свой Дар?

– В.Г.: Абсолютно согласен. Я счастлив не только тем, что мне удается реализовать. Я счастлив тем, что меня продолжают преследовать сны, видения, наплывают новые интересные мысли, идеи, желания. Я благодарен судьбе за то, что все это продолжается. Но не менее важно не терять самоиронию и не переставать смеяться над собой, разыгрывать друзей. Иначе становишься скучным, теряешь жизненный тонус. Смех продлевает жизнь до положенного ей срока.

© Опубликовано в журнале «Книжная индустрия», № 1 (133), январь-февраль, 2016

*Григорий Чхартишвили (Борис Акунин) внесен в перечень террористов и экстремистов и признан Минюстом РФ выполняющим функции иностранного агента